В восемнадцатом веке в среде русской аристократии модно было учиться во Франции. Но, как подметил Л.Н. Гумилев, обучались там русские студенты «не столько наукам, сколько точкам зрения, в том числе и концепции идентичности русских и татар как одинаково восточных варваров. Впоследствии это мнение было преподнесено в России как единственно верная точка зрения на историю.
Даже такой гений, как Пушкин — не только великий поэт, но и ученый, был подвержен влиянию этого мифа. Он писал, что историческое предначертание России в том, что «ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили нашествие на самом краю Европы, варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились в степи своего Востока».
Но была ли на самом деле угроза монгольского овладения Европой? В XIX веке все ученые и публицисты считали, что из Азии пришли неисчислимые полчища, сметавшие все на своем пути. На самом деле монголов было около 600 тысяч человек, а армия их составляла всего 130–140 тысяч всадников, воевавших на трех фронтах: в Китае и Корее, в Средней Азии и Иране и в половецких степях.
В это же время на Руси было около 6 миллионов жителей. В Польше и Литве — 1,6 миллиона, а население Франции приближалось к 20 миллионам. Столько же было в Италии и Германии.
По мнению Л.Н. Гумилева, в XIII в. опасность для Европы была, скорее, психологической, чем реальной. Но главное не это. Непонятно, для чего, ради каких общих интересов русским людям необходимо было защищать «немецких феодалов, ганзейских бюргеров, итальянских прелатов и французских рыцарей, которые со своей стороны наступали на Русь, либо истребляя, либо закабаляя «схизматиков греческого обряда», которых они не считали за подлинных христиан? Поистине, теория спасения Европы Русью была непонятным ослеплением, к несчастью, не изжитым до сих пор» (Л.Н. Гумилев).